Референдума по ЕГЭ не будет

💬 (0)

29.05.2004

Что на самом деле произошло в результате реструктуризации с бывшим Министерством образования РФ? Не понизилось ли оно в своем статусе? Что приобрело, что потеряло образование России? Что будет с экспериментами? Обо всем этом мы говорим с главой Федеральной службы по надзору в сфере образования и науки Виктором Болотовым.


– Виктор Александрович, многие воспринимают Федеральную службу по надзору в сфере образования и науки, которую вы сегодня возглавляете, правопреемницей бывшего Министерства образования, но с утерянными полномочиями.


– На самом деле функции бывшего Министерства образования сегодня разделены между тремя структурами: Министерство образования и науки, федеральное агентство, служба по надзору. Министерство осуществляет стратегию образовательной политики; агентство занимается исполнением политики, а служба осуществляет контроль и надзор. Объем полномочий федеральной власти в области образования в связи с такой реструктуризацией, как вы видите, не уменьшился, а распределился по трем структурам.


– Законопроекты в области образования готовит Министерство образования и науки?


– Верней будет сказать, что мы работаем все вместе, представители всех трех структур. В правительство все эти документы уходят, разумеется, за подписью Андрея Фурсенко. Ведущая роль остается за Министерством образования.


– Что осталось за вами?


– В наши функции целиком вошли: служба аккредитации и лицензирования вузов, ВАК, управление и контроль за качеством образования.


– И получается, что законотворческая деятельность сосредоточена в руках Министерства образования и науки, а значит, в руках заместителей министра – хороших менеджеров, но не специалистов. Есть ли плюсы от такой расстановки кадров?


– Некоторые коллеги из регионов тоже задают мне примерно такие же вопросы. Я всем отвечаю, что у нас впервые появился госзаказ. И появились люди в управлении образовательными структурами, которые не говорят на нашем «птичьем» языке профессионалов. Каждую неделю у заместителя министра образования и науки Андрея Свинаренко собирается экспертная группа, обсуждающая проекты. И Андрей Геннадьевич всегда говорит, обращаясь к нам: «Сначала объясните мне по-русски чего вы хотите. Потому что если я вас не пойму, то кто поймет тогда». То есть в этом плане свежий взгляд совсем даже делу не помеха. На самом деле это очень хорошо. Что казалось нам традиционным, незыблемым и даже необсуждаемым, теперь осмысливается иначе: «А почему этим путем, а не другим?»


– Когда меняется руководство, на нижних уровнях управленческой иерархии порой царит застой в работе. У вас этого нет?


– Очевидно, что некоторое торможение есть и связано оно с объективными причинами. Ведется комплектование новых структур. Известно, что 20% людей не попадают в состав нового министерства. Я ж не могу дать работу главному специалисту, пока не назначен начальник отдела. Но это трудности временные, на уровне главных специалистов – не сегодня завтра проблема будет решена. Здесь сложности еще и в том, что многих людей пригласили работать сразу в несколько структур и они пока выбирают. Есть потеря шага по финансовому потоку, но думаю, к июлю мы все решим. Еще пока трудно по некоторым программам определить, где надзор, где стратегия, а где и реализация. Конкретный пример: полномочия учредителя по вузам выполняет теперь наше агентство (по вузам Минобразования), а по вузам, подчиняющимся Минкультуры, продолжает выполнять эту функцию агентство по культуре. В этом случае надо четко отработать наш формат работы.


– Преемственность в отношении начатых реформ сохраняется?


– По тем экспериментам, за которые отвечаю я, могу сказать следующее: Единый государственный экзамен будет продолжаться. Недавнее Послание президента Владимира Путина Федеральному собранию – убедительное тому подтверждение. Президент фактически его одобрил. Мы продолжаем работать над созданием полиции качества. Будем привлекать к этому процессу работодателя. Эксперимент по профильному обучению только начинается.


– Сейчас много говорят о референдуме по ЕГЭ.


– Вы сами писали неоднократно, что у ЕГЭ есть противники и есть сторонники. Но давайте разберемся, когда можно проводить референдум? Когда каждый человек имеет сознательную позицию по поводу обсуждаемого вопроса. Как вы думаете, сколько людей в России представляют себе, что такое единый экзамен?


– Больше 50 процентов.


– Столько слышали. Тех, кто знает, – гораздо меньше. Бабушка представляет, что такое единый экзамен? Нет. Значит, все-таки не референдум, а опрос. Но опросы мы проводили и раньше. Мы опрашиваем целевые группы: школьников и их родителей, учителей. Деканы, вузы которых участвовали в ЕГЭ, непременно при опросах называют больше плюсов от эксперимента. Критикуют же ЕГЭ в основном те, кто не участвовал еще в эксперименте. И критикуют, заметьте, технологию проведения экзамена. В пользе самого экзамена мало кто сомневается. На будущий год ЕГЭ не завершится. Надо четко себе представлять, что новый регион не сможет по всем предметам участвовать в ЕГЭ, это невозможно по многим причинам. Так что на следующий год все попробуют единый экзамен, но только по одному предмету. Что касается нынешней вступительной кампании, хочу предупредить через вашу газету родителей абитуриентов: не покупайтесь на объявления в интернете о продаже билетов по ЕГЭ. Нет утечки заданий по ЕГЭ. Вы покупаете фальшивки. Все, кто купил такие билеты в прошлом году, потеряли и деньги и время.


– Если эксперимент завершится неудачно, кто будет отвечать?


– Очевидно, что я.


– Единый экзамен фактически отстраняет вуз от участия в судьбе школьника и в некоторой степени усиливает зависимость ученика от школы. Поясню. Допустим, у нескольких выпускников, претендующих на одно и то же место в вузе, оказались одинаковые оценки по ЕГЭ. Выбирать в этом случае рекомендовано по портфолио – досье ученика, которое собирается в школе. Очевидно, что мы возвращаемся к среднему школьному баллу. Меня это не радует. Учитель (или даже школьный директор) – тоже человек. А человек, как известно, слаб, ему не чужды пороки.


– Полностью с вами согласен, необъективности в оценке учебы школьника хватает. Мы этот вопрос сегодня обсуждаем. Предположим, завтра все вузы скажут, что берут всех абитуриентов, которые три года работали в горячем цеху. Как вы думаете, сколько человек принесет справки?


– Думаю, все 100 процентов абитуриентов.


– Вернее, 99. В этой ситуации выход один – олимпиады. Победил на олимпиаде, это твои преимущества при поступлении в вуз. Результаты олимпиад подтасовать невозможно. Что касается других показателей – это вопрос для дискуссии. Школьного балла не будет. Если два абитуриента, поступающие на мехмат, имеют равные баллы, но один из школьников учился в заочной физико-математической школе, а другой – в обычной, предпочтение отдадут тому, который учился в заочной физико-математической школе.


– Но и отбор на олимпиады несовершенен, опять же направляет школьный учитель.


– Мы предусмотрели тот вариант, когда у ребенка не сложились отношения с учителем (а это случается часто). Сегодня мы обсуждаем вариант очно-заочных олимпиад, в которых ученик может принять участие самостоятельно.


– Недавно прошел еще один слух, что после пересмотра правил лицензирования огромное количество вузов будет закрыто. Так ли это?


– Зачистку делать будем – это непременно. Ведь если мы возьмем среднестатистический городок России, то увидим в нем: 3 государственных вуза, 5 – негосударственных и 10 филиалов (государственных и негосударственных). Между тем количество доцентов и профессоров от года к году там не меняется. Получается, что одни и те же преподаватели читают лекции во всех вузах города. Можно ли говорить о качестве преподавания в таком случае? Будем ужесточать проверку вузов. Замечу, что мы в каком-то смысле сыграли на упреждение ситуации и в целом ряде регионов вузы поспешили закрыть свои филиалы.