(1)У писателя Александра Степановича Грина был в тихом Старом Крыму невзрачный пёсик-дворняга Тобик. (2)Пёсика этого вся улица, где жил Грин, несправедливо считала дураком. (З)Когда соседской цепной собаке — лохматому Жоре — хозяйка выносила миску с похлёбкой, Тобик продирался в соседский двор через лаз в заборе, но к миске не подходил, страшась предостерегающего Жориного рыка. (4)Тобик останавливался в нескольких шагах от Жоры, но так, чтобы тот не мог его достать, становился перед Жорой на задние лапки и «служил» долго и терпеливо. (5|Так он привык выпрашивать кусочки еды у людей. (6)Но Жора не давал ему даже понюхать похлёбки. (7)3а это стояние на задних лапках перед такой же собакой, как и он сам, люди считали Тобика дураком: зря, мол, старается. (8)Точно так же Тобик выпрашивал кусочки еды у самого Александра Грина, и всякий раз удачно. (9)Хозяин был молчаливый и очень добрый человек. (10)Обращаясь к Тобику, он говорил ему: «Дружище!» (11)Косясь на Тобика, Жора рычал и давился. (12)Он торопливо лакал похлёбку, а глаза у Тобика мутнели от тоски напрасного ожидания. (13)Иногда даже слёзы появлялись у него на глазах, когда Жора кончал есть похлёбку и тщательно, до блеска вылизывал пустую миску. (14)После этого Жора ещё долго обнюхивал землю вокруг миски: не завалилась ли там какая-нибудь косточка. — (15)Ну и дурак ваш Тобик, — злорадно говорили Грину соседи. — (16)Нет никакого соображения у этой собаки. (17) На это Грин спокойно отвечал соседям: — Не дурак, а просто умная и вежливая собака. (18) В спокойствии гриновского голоса слышался нарастающий гнев, и соседи, всю жизнь привыкшие лезть в чужие дела, уходили, пожимая плечами, — лучше держаться подальше от этого человека. (19) Я увидел Тобика после смерти Грина. (20)0н ослеп, как говорили, от старости. (21)Пёс сидел на пороге глинобитного белого дома, в котором умер Грин, и солнце отражалось в его жёлтых беспомощных глазах. (22)Услышав, как скрипнула за мной калитка, он встал, неуверенно подошёл ко мне, ткнулся холодным носом в ноги и замер. (23)Только старый и пушистый его хвост помахивал из стороны в сторону и поднимал белую известковую крымскую пыль. — (24)Давно он ослеп? — спросил я у местного жителя. — (25)Да после смерти хозяина. (26)Всё тоскует, всё ждёт. (27) Я ожидал, что ответ будет именно таким, так как знал давно, что единственные живые существа на земле, которые умирают от разлуки с человеком, — это собаки. (28) Выражение «собака — друг человека» безнадёжно устарело. (29)У нас нет ещё слова, которое могло бы выразить одновременно самоотверженность, смелость и ум — все те великолепные качества, какими обладает собака. (30)Я точно знаю, что человек, избивающий или мучащий собаку, — отпетый негодяй, даже если собака его за это простила. (31)Не знаю, как вы, а я испытываю величайшую нежность к собакам за их ласковость, за бурные проявления радости и обиды. (32)Невозможно удержаться от смеха, когда видишь, как какой-нибудь Бобик бешено мчится со всех ног, чтобы догнать и облаять самое ненавистное для него изобретение человека — обыкновенное велосипедное колесо. (33)Любйте собак. (34)Не давайте их никому в обиду. (35)Они ответят вам троекратной любовью. (По К. Г. Паустовскому*) * Константин Георгиевич Паустовский (1892-1968) — известный русский писатель, классик отечественной литературы.(1) Мама ходила к директору, спорила, доказывала — бесполезно. (2) Дело в том, что в июне умер Лев Миронович Штайн, Тимкин учитель скрипки. (3)Тимкино горе — первое такое большое, настоящее горе — как будто уже затерлось, заплескалось морем, закаталось велосипедом, но сейчас, в сентябре, он с особенной ясностью понял, что никогда больше не придёт к Штайну на урок. (4)В его особенный дом: высоченные потолки, медные ручки шкафов, пластинки, книги — на русском, немецком, шведском. (5)Рояль с букетом сухих листьев. (6)И сам Штайн в высоком кожаном кресле — огромный, седой. (7)Ему трудно было ходить, и Тимка по-хозяйски заваривал чай, разливал по звонким чашечкам... (8)Всё, больше этого не будет. (9)И главное — нужно идти на урок к совершенно чужому человеку. (10)Кренделькову какому-то. (11)«У кого учишься?» — (12)«У Кренделькова...» (13)Жуть. (14)И откуда он вообще взялся? (15)Мама доказывала что-то директору. — (16)Ведь это уму непостижимо — в шестом классе переводить мальчика на виолончель! (17)Тот оправдывался — не хватает учителей по скрипке, а у Тимы большие руки, виолончельные. (18)Но дело было не только в этом. (19)Просто директору хотелось, чтобы в школе был оркестр, а оркестра без виолончели не бывает. — (20)Чудный инструмент — основа оркестра, фундамент... (21)Может, вам понравится. (22)Вы бы попробовали хотя бы на один год! — (23)На полгода, — устало согласилась мама. (24)Антон Петрович Крендельков, на вид — лет семнадцать. (25)Маленький, щуплый, в очках, уши торчат... (26)Антошка-картошка. (27)На первом уроке он был в красной футболке с Чебурашкой (вернее, с «ЧеБурашкой» в военном берете и с усами, как у Че Гевары). (28)Смешная, в общем, футболка. (29)Только Тимке не до смеха. (ЗО)Он с первого взгляда невзлюбил в этом Кренделькове всё — от дурацкой майки до очков, до оттопыренных ушей. 131)Коржиков-Карамелькин... (32)И виолончель тоже невзлюбила Тимку. (ЗЗ)Огромная, неповоротливая, она мучила его упражнениями и детскими песенками. (34)А ведь на скрипке он уже играл Баха, Вивальди — настоящую музыку! (Зб)Крендельков маялся с Тимкой, со скрипичным поворотом его ру¬ки. (36)А Тимка построил против него как бы стенку; почти не разговаривал, просто кивал, и всё. (37)И ждал Нового года — когда кончится это мученье! (38)Тогда директор пусть делает что хочет. (39)Если не найдёт ему учителя скрипки — всё, до свидания! (40)Бросит школу, и всё. — (41)3акрути эту ноту, как подачу в теннисе. (42)Понимаешь? (43) Тоже мне, спортсмен! (44) Ну ничего, уже декабрь — осталось чуть-чуть! (45)И всё-таки надо бы позаниматься перед экзаменом. (46)Не то чтобы жалко Кренделькова, просто неловко как-то. (47)Тимка раскрыл дома чехол и обнаружил, что оставил в классе шпиль — тот, которым виолончель упирается в пол. (48)Эх, придётся бежать в школу — может, открыто ещё. (49)Школа близко, десять минут бегом — и на третий этаж. (50)Даже куртку не снял, только стянул шапку с жаркой головы. (51)Кажется, класс открыт. (52)3апыхавшийся Тимка рванул на себя двойную дверь и замер. (53)В ту же секунду смолк за стенкой настырный рояль, и Тимка услышал виолончель. (54)Такую, какую ещё никогда не слышал. (55)Она не пела, а как будто говорила негромко, и голос её был такой... (56)Словно на всей планете нет ничего, только снег, снег и в лучах фонаря она, виолончель. (57)Свет был выключен, и Тимка не сразу узнал сидящего у окна Кренделькова. (58)Фонарь слабо освещал его длинный нелепый нос и руки — одна на грифе, другая со смычком. (59)Надо же, какие красивые у него руки! (60)Он продолжал играть, не остановился. (61)И такое лицо у него было... (62)Без очков он выглядел старше. (6З)Много старше. (64)Антон Крендельков в мягком свитере, который играет на виолончели. (65)Такой, какого Тимка никогда не видел. (66)И не слышал... (67)Последний звук растворился в воздухе, улетел в морозную ночь. (68)Крендельков увидел наконец своего ученика. — (69)А, это ты, — сказал он как-то равнодушно. — (70)Я... (71 )Я шпиль забыл. — (72)Тимка удивился, как обыкновенно звучит его голос. (73)Крендельков кивнул и как будто чуть отвернулся. — (74)Антон Петрович! (75)А это... это что было? (76)Он вдруг улыбнулся и как-то потеплел: — Бах. — (77)Как будто Бах его близкий друг, и он рад представить Тимке такого славного парня. — (78)Можно, я послушаю? — вдруг спросил Тимка. (79)Крендельков опять кивнул. (80)Тимка прикрыл дверь и сел на краешек стула. (81)Крендельков играл, а он слушал. (82)Просто слушал и ни о чём не думал. (83)Антон опустил смычок и посмотрел на Тимку. — (84)Скучаешь по Штайну? (85)Тимка вздрогнул. (86)И почувствовал, как стенка — крепкая стенка, которой он от-городился от Кренделькова, — трещит по всем швам. — (87)Вы его знаете?... (88)3нали? — (89)Мы много играли вместе, — кивнул Антон. — (90)Хороший был дядька, настоящий. (91)И Тимку почему-то совсем не покоробило это «дядька». (92)Неужели играли вместе? (93)А Крендельков вдруг сказал: — Жаль, что ты уходишь. (94)Да что ты, я же всё понимаю... (95)Не вышло из меня учителя. (96)Я, знаешь, тоже хорош. (97)Всё с тобой как с маленьким... (98)И понимаю, что плохо, а как надо — не знаю... (99)Стенка рухнула и разлетелась в пыль. — (100)Антон Петрович, поиграйте ещё! (101)Пожалуйста! (102)А экзамен не состоялся. (10З)На следующий день Тимку прямо из школы увезли с острым аппендицитом. (104)Антон бегал к нему в больницу каждый день. (105)Притащил маленький плеер, закачал туда виолончельной музыки. (106) «Надо же, какой хитрый, — думал Тимка, — хочет меня всё-таки подружить с этой виолончелью!» (107) Но Антон ничего такого не хотел — просто делился музыкой, которую любил сам. — (108)Вот такая штука, — закончил рассказ про своего друга и учителя Тима. (109)Мы с ним возвращались с концерта, и шёл снег. (110)Много, много снега. (111)Он заметал дорожки Тверского бульвара, и хрупкие снежинки тихо падали на огромного, взрослого уже Тиму и на виолончельный футляр за его широкой спиной. (По Н.С. Дашевской*) * Нина Сергеевна Дашевская (род. в 1979 г.) — современная российская писательница, автор книг для детей и подростков, музыкант.